Неделю назад в SVTV вышел перевод статьи экономиста Сайфедина Аммуса, раскритиковавшего «экономическое чудо» Хавьера Милея, как орудие милеистской пропаганды (к которой почему-то присоединились все мировые СМИ), не имеющей ничего общего с реальностью. Самого Милея Аммус считает лже-либертарианцем, так как тот до сих пор не реализовал целый ряд своих радикальных предвыборных обещаний:

1. Милей так и не «взорвал» Центробанк (BCRA);

2. Вместо борьбы с инфляцией, Милей утроил (уже учетверил по M0) объём денежной массы;

3. Повысил налоги, хотя обещал этого не делать;

4. Превратил аргентинскую экономику в большой мыльный пузырь, основанный на продаже облигаций, доход от которых превышает 60-80%;

5. Бюджетный профицит, достигнутый Милеем впервые за 15 лет и которым так гордится правительство либертарианца, фейковый, так как не учитывает стоимость обслуживания долга. Тут сразу скажу, что Аммус ошибается, ведь приводимый всеми показатель профицита в 1,76 трлн песо, или 0,3% ВВП, учитывает процентные платежи по государственным обязательствам (без них профицит бы составил 1,8% ВВП);

6. Все достижения милеизма (снижение ежемесячной инфляции с 20% до 1,5%; падение уровня бедности с 53% до 30%; вывод из крайней бедности 1,7 миллиона детей, согласно данным ЮНИСЕФ; рост ВВП на душу населения) не стоят ничего, так как либо выдуманы, либо обеспечены крупнейшими в истории внешними займами МВФ и других международных институтов: суммарно Аргентина получила 42 миллиарда долларов вдобавок к тем 40 миллиардам, которые она должна по условиям кредита 2018 года. По сути, новые долги со сроком погашения обязательств до 2035 года взяты правительством Милея, чтобы расплатиться по прошлым долгам. При этом новая схема погашения задолженности предусматривает отсрочку запланированных платежей на следующие 4,5 года перед возобновлением выплат.

Если резюмировать, то всю эту критику можно свести к давно озвученному тезису Хоппе:

Вместо того, чтобы быть «тру-радикалом анкапом» Милей решил играть по правилам неолиберального мейнстрима. Аммус добавляет, что Милей на этом поле потерпел безоговорочное поражение, и совсем скоро («в течение трёх лет») Аргентину ждёт экономический коллапс, ведь страна загнана действующей администрацией в ужасающую по своим масштабам кредитную яму и не понятно, как из неё выбираться.

Собственно, два вопроса, которые тут возникают — в самом ли деле всё настолько плохо и можно ли было действовать иначе?

Во-первых, аргентинская экономика в самом деле находится в крайне удручающем положении и обязана она этим не столько Милею, сколько предыдущим правительствам кирншнеристов и правоцентристов. К концу 2023 года, когда Милея избрали президентом, бюджетный дефицит составлял около 17% ВВП, госдолг превышал 90%. Согласно Индексу свободы человека, Аргентина была «одной из самых зарегулированных стран в мире», занимая 146-е место из 165 по уровню регуляторной нагрузки. В рейтинге Всемирного банка «Лёгкость ведения бизнеса» за 2020 год Аргентина заняла 126-е место, опередив Иран на одну позицию.

Свою программу рыночных реформ Милей начал с шоковой терапии, предполагавшей отмену валютного контроля, то есть девальвацию, в связи с чем песо и упал по отношению к доллару на 70%, достигнув своей реальной рыночной стоимости, что стало первым шагом на пути потенциальной долларизации. Сам Милей неоднократно заявлял о намерении отказаться от национальной валюты и перейти к полному использованию доллара, по аналогии с Эквадором и Сальвадором. Хотя структурная долларизация пока не реализована, её подготовка продолжается: сокращается прямая эмиссия, усиливается контроль над денежной базой, заморожены трансферты регионам.

И тут проблема, скорее, не в том, что песо упал, так как до этого он укреплялся насильственно, но в том, что правительство Милея продолжает осуществлять валютный контроль, чтобы не допустить ещё большего снижения в преддверии октябрьских выборов — песо теряет по 1-2%, что ниже реальных темпов инфляции. Именно из-за этого аргентинцы стали свидетелями такого явления, как «супер-песо» или инфляции доллара, когда последний стал терять в своей покупательной способности.

Как пишет La Nacion, на статью которой ссылается Аммус:

«Сильный песо имеет как положительные, так и отрицательные стороны для страны. С одной стороны, правительство подчёркивает рост зарплат в долларовом эквиваленте. Согласно отчёту онлайн-платформы по трудоустройству Bumeran, средняя запрашиваемая зарплата в стране составляет 1234 доллара США, что выше среднего по региону. Год назад она была одной из самых низких в Латинской Америке.
Однако укрепление валюты также привело к сокращению числа иностранных туристов, посещающих страну, и увеличению числа аргентинцев, пользующихся обесцениванием доллара для поездок за границу».

Тем не менее с апреля 2025 года среднемесячный курс «голубого» доллара и официального — практически идентичны.

Ещё один пункт первого этапа реформирования — радикальное сокращение расходов на 30% — та самая «бензопила», которая позволила достигнуть бюджетного профицита. Да, распущенные министерства были переведены в разряд секретариатов, но в ходе этой реструктуризации были полностью ликвидированы десятки агентств и департаментов, около 100 секретариатов и подсекретариатов, а также более 200 бюрократических госучреждений низшего уровня. На данный момент уже уволены 53 тысячи чиновников из 70 тысяч изначально запланированных, что превышает 10% от всего штата бюджетников. То есть сокращение госрасходов достигнуто далеко не только за счёт «ремонта дорог», как пытается это выставить Аммус.

В реальности из общего объёма сэкономленных в 2024 году средств 30,6% пришлись на социальные выплаты (пенсии и социальные программы); 23,1% — на капитальные расходы (в основном на общественные работы, те самые дороги); 14,1% — на государственные операции; 12,4% — на экономические субсидии; 9,7% — на трансферты провинциям; 3,9% — на трансферты университетам; и 6,2% — на другие текущие расходы.

Что касается денежной массы, то, как видно на графике ниже, темпы её роста достигают 200-250% в прошлом году и замедляются в 2025-м году вместе с инфляцией. Откуда же такой прирост ликвидности в стране, где президент на законодательном уровне пытается запретить Казначейству финансировать первичные расходы за счёт денежной эмиссии?

Во-первых, Милей никогда не скрывал, что его правительство продолжает использовать инструменты ЦБ, чтобы покрывать государственные расходы — в том числе по тем огромным долгам, которые есть у Аргентины.

Только летом прошлого года он заявил: «Этап нулевого дефицита уже пройден, теперь мы переходим к этапу нулевых выбросов. Грядёт смена денежно-кредитной системы». Позже министр экономики Луис Капуто заявил, что в рамках следующего этапа экономического плана Милея Центральный банк прекратит эмиссию песо для погашения процентов по долгам.

И не соврал — темпы роста денежной базы падают с июля прошлого года постепенно снижаются, а вместе с ними и инфляция.

Более того, прямые трансферту в казну не были главной причиной раздутия денежной базы — в основе её лежат в первую очередь покупка иностранной валюты и операции с ценными бумагами, таких как поглощение LEFI. При этом «широкая денежная база», которая помимо банкнот и монет учитывает депозиты национального правительства в ЦБ и выплачиваемые обязательства BCRA (например, Leliqs), в реальном выражении на самом деле сокращается, так как государство планомерно борется с источниками эндогенной инфляции.

Широкая денежная база в постоянных ценах и в пересчёте на ВВП

Сокращение выпуска гособлигаций, доходность по которым в самом деле достигла каких-то астрономических значений в последние месяцы, также является частью политики администрации Милея. Во-первых, давление на Центральный банк по покупке государственных облигаций было снято за счёт сокращения государственных расходов и вывода бюджета в профицит. В результате портфель гособлигаций у Центрального банка, который продолжал расти в течение 2023 года, в 2024-м был сокращён: на конец 2024 года объём составил 68 млрд долл. США против 111 млрд в апреле 2024 года. Во-вторых, правительство сократило объём обращающихся облигаций Центрального банка, из-за которых на BCRA ложилась высокая и трудноуправляемая процентная нагрузка. Объём этих бумаг уменьшился с 46 млрд долл. США в мае 2024 года до менее чем 10 млрд долл. США к концу 2024-го, в том числе за счёт бюджетных профицитов.

В-третьих, были ликвидированы скрытые обязательства BCRA. Государственные облигации в песо с правом предъявления к погашению в центральном банке (пут-опцион) были отвязаны от этого права с соответствующей компенсацией банкам. Кроме того, Центральный банк выпустил новые облигации для исполнения своих долларовых обязательств перед импортёрами — «Облигации по восстановлению свободной Аргентины» (BOPREAL) — тем самым переведя скрытую задолженность в обычные финансовые рамки. Затем долг ЦБ частично сократили за счёт сформированных бюджетных профицитов.

А если мы посмотрим ещё на пару качественных показателей, таких как обеспечение песо международными резервами, монетизацию государственного долга и неденежные обязательства центрального банка Аргентины, то картина представляется вовсе не такой мрачной, как нам её описывает Аммус — валютные резервы растут, монетизация госдолга упала с 88% до 63%, доля госдолга от ВВП сократилась с 150% до 73%, то есть в два раза. По прогнозам МВФ, к 2030 году долг составит около 55%, что, разумеется, очень много, но далеко от 155% кризисного 2023 года.

В чём Аммус прав, так это в том, что максимально радикальная, ротбардианская риторика Милея в самом деле не сходится с реальным положением дел, но это не значит, что Милей не пытается добиться заявляемых результатов. Ключевой вопрос, какими методами он пытается это сделать.

Когда вашему правительству выпадает честь разруливать один из самых страшных экономических кризисов в истории вашей страны, когда казна и так пуста, так ещё и расходы превышают доходы, а степень экономической либерализации ограничена волей парламента, у вас есть всего несколько инструментов, чтобы эти денежные дыры закрыть: 1) печатать деньги; 2) повышать налоги; 3) урезать расходы; 4) взять в долг. Из всех этих четырёх механизмов либертарианским считается лишь сокращение прямого государственного вмешательства посредством перераспределения. Однако именно с ним администрация Милея испытывает наибольшие трудности.

Ещё в декабре 2023 года Милей принимает Указ особой необходимости и срочности 70/2023 (DNU) об «Основах для восстановления аргентинской экономики», который вносил изменения в более чем 300 статей в сферах аренды и трудового права, пенсионной и финансовой систем. Но вскоре тот же трудовой блок DNU был приостановлен аргентинскими судами, а Сенат и вовсе отклонил указ, что дополнительно подорвало легитимность проводимых реформ, хотя и не отменило действие «мегадекрета» как такового. Причём правительство и Сенат регулярно играют в нормативно-правовую чехарду, когда законодатели отменяют те или иные положения DNU, а администрация вводит их заново посредством новых, ещё не отменённых указов, пользуясь юридическими лазейками.

В июле 2024-го Конгресс со скрипом принял «Закон об основах свободы аргентинцев» (Ley Bases), который должен был стать правовой основой для масштабной программы дерегулирования: из финальной версии законопроекта были вычеркнуты 30 из 41 организации для приватизации, в том числе Aerolíneas Argentinas, госСМИ, почтовые отделения, также из закона пропал пункт о роспуске культурных организаций. Тем не менее масштабное сокращение государственного сектора началось.

Институциональную рамку для этого предоставляет созданное Министерство дерегулирования и преобразования государства под руководством Федерико Штурценеггера, наделённого правом отменять, изменять и вводить в действие декреты без необходимости их принятия парламентом. Именно с аргентинского министерства Илон Маск списал свой DOGE. Если верить Милею, несмотря на колоссальное давление оппозиции, в прошлом году отменялось в среднем по 3,5 нормативных акта в день.

Первым и важнейшим шагом стала отмена контроля над ценами на базовые товары — молоко, сахар и кухонный газ. Отмена контроля за арендой жилья стала большим успехом. Сразу после либерализации аренда квартир в Буэнос-Айресе сначала резко выросла, так как на рынок вышло много ранее пустовавших квартир.

В трудовом поле либерализация в основном коснулась малого бизнеса и IT-отрасли: самозанятым разрешили привлекать до трёх человек без оформления формальных трудовых отношений. Активное участие в отдельных протестах теперь считается «серьёзным нарушением трудовой дисциплины», что ослабляет переговорные позиции влиятельных профсоюзов.

В феврале 2025 года крупнейший государственный банк — Banco de la Nación Argentina — был преобразован в акционерное общество президентским указом. Хотя государству по-прежнему принадлежит 99% акций, этот шаг сигнализирует о будущей приватизации. Тогда же коммерческим банкам разрешили предоставлять долларовые кредиты всем компаниям.

Правительство снизило таможенные пошлины на многие товары и сократило бюрократическую нагрузку на аргентинскую таможенную службу — были снижены или отменены тарифы на более чем 3000 импортных товаров, особенно в производственном секторе и секторе потребительских товаров. По данным Налогового управления Аргентины (AFIP), средний применяемый тариф снизился с 12,2% в 2022 году до 8,1% к первому кварталу 2025 года. Министерство экономики сообщило в марте 2025 года, что неавтоматические импортные лицензии, которые ранее охватывали более 30% всего импорта и задерживали цепочки поставок, теперь требуются менее чем для 10% товаров, что значительно повышает торговую мобильность.

На сегодняшний день налоговая нагрузка в Аргентине достигла своего минимума за последние 20 лет

Было отменено требование, чтобы отечественные производители давали разрешение на определённые импортные поставки. Президент снял экспортные ограничения на говядину и отменил требование разрешений на импорт стали. Сокращение торговых ограничений сопровождалось ростом экспорта и, таким образом, способствовало улучшению торгового баланса.

Эти изменения положительно сказались на ключевых экспортных сельскохозяйственных товарах, таких как пшеница, кукуруза и говядина, что привело к усилению стимулов для производства и увеличению валютных поступлений. Зерновая биржа Росарио в марте 2025 года оценила ожидаемый рост экспорта сельскохозяйственной продукции на 17% по сравнению с предыдущим годом.

Как мы уже знаем, до Милея существовало несколько обменных курсов. Долларовая выручка экспортёров, особенно фермеров, должна была перечисляться государству, которое взимало с неё экспортный налог (retenciones). Оставшаяся выручка конвертировалась в песо по установленному государством курсу, который был ниже курса чёрного рынка. Это означало дополнительный косвенный налог на сельхозпродукцию, представляющую важный источник валютных доходов Аргентины. Если фермеры хотели вложить оставшиеся средства в долларах, чтобы защитить их от инфляции, им приходилось покупать доллары по значительно менее выгодному курсу. Сильное налогообложение экспорта снижало стимулы производить и экспортировать сельхозтовары, конкурентоспособные на мировом рынке.

Рост и падение в разных отраслях экономики Аргентины в 2025 году по сравнению с 2024
Рост реальных зарплат при Милее

Правительство приступило к демонтажу масштабных ограничений на движение капитала. В начале 2024 года были отменены длительные сроки ожидания международных платежей. Лимит на заказы из-за рубежа для личного пользования утроили — до 3000 долларов, а первые 400 долларов освободили от таможенных пошлин. 12 апреля 2024 года правительство отменило почти все ограничения на движение капитала для частных лиц и частично — для компаний.

Чтобы привлечь внутренние и иностранные инвестиции посредством налоговых послаблений и иных стимулов, был создан «Режим стимулирования крупных инвестиций» (RIGI). Он распространяется на проекты в лесном хозяйстве, промышленности, туризме, инфраструктуре, горнодобыче, технологиях, металлургии, энергетике, нефтегазовом секторе. Режим обещает налоговые, таможенные, валютные и регуляторные льготы сроком на 30 лет. Для участия в программе RIGI стоимость инвестиционного проекта должна составлять не менее 200 млн долларов. По меньшей мере 40% инвестиций должно быть осуществлено в течение двух лет после утверждения проекта. Каждый проект обязан направить не менее 20% общей суммы местным поставщикам — при наличии таковых и при соблюдении рыночных условий по цене и качеству.

Эти макроэкономические изменения начали оказывать ощутимое влияние на иностранные инвестиции. Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) отметила, что Аргентина привлекла 7,4 млрд долларов США прямых иностранных инвестиций в 2024 году, что на 48% больше, чем в предыдущем году, и является самым высоким показателем с 2017 года. Инвестиции в новые проекты резко возросли в таких ключевых секторах, как горнодобывающая промышленность, энергетика и логистика. В провинциях Жужуй, Катамарка и Сальта были сделаны крупные инвестиции в добычу лития и меди, а такие компании, как Enel и TotalEnergies, расширили проекты в области солнечной и ветроэнергетики. Секретариат горнодобывающей промышленности Аргентины сообщил о более чем 4,1 млрд долларов США новых инвестиций в горнодобывающую промышленность в период со второго квартала 2023 года по первый квартал 2025 года. Фондовый индекс Merval вырос в 2024 году почти на 140%.

Подчеркну, что я не считаю политику Милея идеальной или безоговорочно следующей букве АЭШ, а его самого безгрешным борцом с «леваками». Грязная история с Libra, коррупционные скандалы вокруг сестры президента Карины Милей, оказывающей огромное влияние на Хавьера, оттолкнули от либертарианца часть его сторонников и ставят под сомнение благонамеренность самого главы государства. Именно за неспособность навести порядок среди собственного окружения стоит в первую очередь винить Милея.

Но мне кажется довольно странным критиковать его за то, что он сделать не может, либо за то, что приведёт к ещё большему экономическому спаду, как в случае с требованием Аммуса объявить дефолт «по государственному долгу, что стало бы ротбардианским решением, которое наконец освободило бы его соотечественников от вечного долгового рабства, обременявшего их предыдущих президентов».

Собственно, в 2001 году Аргентина уже объявляла дефолт, после которого уровень бедности поднялся до 54,3% и опустился до «приемлемых» 10% лишь к 2010-му. Более того, тот самый Ливан, пример которого приводится в статье и который якобы «за год» снизил свою инфляцию со 100% до 14%, находился в ужасающей гиперинфляции пять лет, как раз после объявления дефолта в 2020 году.

В русскоязычном политическом интернет-сообществе в последнее время всё чаще говорят о необходимости считаться с реальностью для достижения долгосрочных политических целей.

Что ж, риал-политик Аргентины такова, что Милей не может распустить Центробанк, согласно конституции страны; не может пересажать всю политическую касту; не может единолично принимать законы, ограничивающие государственные расходы; не может одновременно сдерживать рост цен, либерализовывать валютный рынок и обеспечить независимую денежно-кредитную политику, хотя иногда и пытается это сделать, балансируя между политикой и экономикой.

Точно также Милей, пришедший ко власти во многом благодаря поддержке силовиков, не может не увеличивать расходы на силовой блок, который является его социальной опорой и гарантией в случае насильственной попытки захвата власти левыми боевиками-кирншеристами.

Ситуация до боли напоминает Россию 1990-х, когда противостояние президента Бориса Ельцина с левой Госдумой сделало невозможным проведение рыночных реформ, способных обеспечить российскую экономику сбалансированным бюджетом и деньгами, чтобы погашать внешние займы, доставшиеся от СССР.

В отличие от Милея, Ельцину не удалось добиться того же расположения у американского президента (или израильского премьера), поэтому западные кредиторы выдавали деньги крайне неохотно. Вместо этого российское правительство стало выпускать печально известные ГКО — государственные краткосрочные облигации, доходность от которых выросла с 20% до 150%. Пирамида рухнула в августе 1998 года в связи с падением цен на нефть и выросшим дефицитом бюджета, который государство не стало покрывать за счёт печати рублей, чтобы не допустить очередного витка гиперинфляции, который всё равно произошёл — рубль обесценился на 84% в год дефолта и на 32% в следующем.

То есть, если бы Милей пошёл по пути, предлагаемому Аммусом, то он оказался примерно в той же точке, где находится и сейчас, между выбором — дать аргентинской экономике сгореть сегодня и начать всё заново отстраивать на руинах, если к тому моменту ещё и от самого Милея хоть что-нибудь останется, или попытаться изнутри реформировать систему с высоким риском утонуть позже. Милей, быть может ошибочно, но предпочёл второй вариант.

В конце хотелось бы сказать парочку слов о самом авторе нашумевшей статьи. Сайфеддин Аммус является автором нескольких книг о криптовалюте, ярым антисемитом и советником Национального управления биткойна Сальвадора, который недавно отказался от биткоина как платёжного средства и накопления криптовалюты по требованию столь ненавистного Аммусу МВФ в обмен на предоставление кредита в 1,4 миллиарда долларов на 3,5 года.

Недавно в The Economist выходила статья, согласно которой внедрение биткоина не оправдала ожиданий сальвадорских властей, а сам Найиб Букеле год назад назвал эксперимент с биткоином «в целом положительным», отметив его влияние на инвестиции, туризм и брендинг страны, но признал, что темпы внедрения криптовалюты оказались ниже ожиданий.

Стоит ли нам прислушиваться к «палестино-иорданскому» австрийцу, если даже «самый крутой диктатор» решил променять своего криптобро на «сионистские» подарки от МВФ?

Что же касается самого Милея, то прежде, чем списывать «аргентинского льва» со счетов, стоит дождаться результатов октябрьских выборов в Конгресс. Хотя прошедшие в сентябре провинциальные выборы в Буэнос-Айресе не внушают особых надежд, у либертарианца есть ещё месяц, чтобы перестроить свою команду, мобилизовать сторонников и заручиться поддержкой за пределами всегда склонявшейся влево столицы.

Но не стоит ожидать слишком много. Даже при сокрушительной победе Милею в лучшем случае грозит стать второй партией в парламенте. У оппозиции же при любом раскладе останутся серьёзные рычаги давления на президента в виде широкой сети низовых сторонников, конгрессменов, сенаторов и губернаторов, имеющих широкие полномочия в федеративном административно-территориальном устройстве. Очевидно, свою власть они просто так не сдадут, а значит проект либертарианских реформ в Аргентине остаётся под угрозой.

Винить ли в этом Милея, пришедшего в большую политику в качестве чужеродного элемента, радикала, пытающегося изнутри поменять коррумпированную систему вместо её силового слома, которой может грозить пролитой кровью на улицах — вопрос этического характера, о котором почему-то предпочитают забывать сторонники немедленного перехода из полуфеодального крони-капитализма в светлое «анархо-капиталистическое» будущее.