18 мая состоялась интронизация Папы Льва XIV, и новый понтифик официально вступил в должность римского епископа. Католическая церковь, которую он отныне возглавляет, насчитывает около 1,4 миллиарда верующих, что составляет примерно половину от всех христиан в мире.

В связи с этим событием, которое уже само по себе войдёт в список важнейших в 2025 году, хочется порассуждать о политическом значении Католической церкви, которая всегда представляла собой альтернативный центр силы по отношению к светским властям.

Основа христианского отношения к государству была заложена самим Иисусом Христом, который произнёс: «Воздавайте кесарю кесарево, а Божие — Богу». Иными словами, Христос не покушался на прерогативы светской власти, но заявлял об автономии религиозного авторитета, который стоит выше государства.

В V веке Аврелий Августин в своём трактате «О граде Божьем», а затем Папа Геласий I в письме «Famuli vestrae pietatis» сформулировали идею о двух субъектах власти — духовной и светской, которые должны взаимодействовать и поддерживать друг с друга в интересах справедливости. При этом «Град Земной», воплощаемый в светском субъекте, является временным явлением, тогда как «Град Божий» имеет безусловный приоритет.

В Средние века и Новое время Папы не только являлись полноценными правителями собственных владений в Центральной Италии, но также активно вмешивались в политическую жизнь европейских королевств и Священной Римской империи. Монархи были вынуждены учитывать не только потенциальное своеволие собственных баронов, но и фактор Святого Престола. Таким образом, о монополизации власти в руках одного субъекта долгое время не могло идти и речи.

Ситуация стала меняться, начиная с Нового времени. На XVI-XVII века пришлась Реформация, когда Католическая церковь по целому ряду причин утратила господство над доброй половиной Европы. В отколовшихся регионах возникли национальные протестантские церкви, которые принялись обслуживать государственные интересы, а их главами становились монархи соответствующих стран, как это произошло в Англии, Дании, Швеции или Пруссии.

В этом смысле православная Россия при Петре I тоже прошла своеобразную «протестантизацию». Патриаршество как автономный субъект было заменено государственным Святейшим Синодом, а непосредственным главой Русской православной церкви стал сам император. Екатерина II добила церковную автономию секуляризацией, то есть национализацией монастырской собственности. В школьном курсе истории это преподносится как одно из её «великих» достижений.

По итогу двух веков синодального управления Февральская революция 1917 года была воспринята значительной частью клира как освобождение от опостылевших государственных пут. Чудовищная Гражданская война, а также не менее чудовищный большевистский террор против православного духовенства, пожалуй, тоже что-то да говорят о морально-нравственных итогах государственного управления Церковью в предыдущий период.

Что же касается протестантских стран Европы, то там государственное управление в условиях отсутствия социальных потрясений, аналогичных России, в итоге привело к тихому «умиранию» национальных церквей. Хотя уровень религиозности у европейцев снижается среди всех конфессий, можно заметить, что при ряде исключений, протестантские страны ещё менее религиозны, чем католические.

Возвращаясь к политической роли Католической церкви в Новое время, нужно отметить, что её субъектность в соответствии с «духом времени» пытались ограничить и власти католических государств. Например, во Франции ещё до революции монархия пестовала концепцию «галликанства», которая фактически означала создание национальной «французской» Церкви, просто без формального разрыва с Папством. Одновременно с Екатериной II в России секуляризацию церковной собственности провёл Иосиф II в Австрии. Экстерриториальный орден иезуитов был последовательно запрещён в Португалии, Франции и Испании, после чего его в 1773 году распустил сам Папа Римский. Восстановление состоялось лишь после победы над Наполеоном в 1814 году.

В эпоху «Долгого XIX века» наступление национальных государств на Церковь, как на альтернативный субъект власти, только усилилось. В центре конфликта оказались вопросы образования, брака и назначения епископов — государства всюду пытались установить свой безусловный приоритет в указанных вопросах. Борьба против Католической церкви в интересах этатистской монополии сближала таких, казалось бы, разных политиков как прусского консерватора Бисмарка с его «Kulturkampf» и французских республиканцев с их лаицизмом.

Предельным воплощением конфликта стало противостояние между Святым Престолом и новоявленным Итальянским королевством, которое силой лишило понтификов светской власти над Римом и Папской областью в интересах национального объединения. В ответ Папы объявили себя «узниками Ватикана» и призвали верующих следовать принципу Non Expedit, то есть бойкотировать парламентские выборы и никак не участвовать в политической жизни нелегитимного государства. Конфликт был разрешён лишь в 1929 году, когда Бенито Муссолини согласился выделить Ватикан в отдельное суверенное государство и признать католицизм единственной государственной религией Италии, которая брала на себя содержание священников.

Многочисленные конфликты Святого Престола с национальными государствами на рубеже XIX-XX веков совпали с парламентаризацией и возникновением организованных партий. Католики решили взять на вооружение новый инструмент политической борьбы. Так, в Германии для противостояния этатисту Бисмарку возникла партия Центра, в Австрии — Христианско-социальная партия, а в Италии уже после отмены Non Expedit в 1919 году — Итальянская народная партия. Эти политические силы боролись за сохранение церковной автономии от государственного вмешательства, а также в соответствии с социальной доктриной Папы Льва XIII занимались организацией христианских профсоюзов. Наряду с социалистами эти массовые партии способствовали демократизации «справа» старых либеральных цензовых систем.

Однако в эпоху подъёма фашистских режимов роль католических партий оказалась амбивалентной. Часть их функционеров и избирателей до конца отстаивали принципы плюрализма, а часть согласились на компромисс с фашистами — прекратить политическую деятельность в обмен на лживые обещания поддерживать клерикальные социальные институты. В Австрии Христианско-социальная партия вовсе сама свернула демократию и установила авторитарный режим, который его критики прозвали «австрофашизмом».

Ярким примером амбивалентной роли католицизма по отношению к фашизму стала Германия. Если судить по электоральным картам, католические регионы оказались наименее подвержены нацистской пропаганде в сравнении с протестантскими районами. В тоже самое время голоса партии Центра стали решающими для наделения Гитлера чрезвычайными полномочиями, а Ватикан обеспечил фюреру первый международный успех, заключив с ним конкордат (соглашение о правовом положении католиков) уже в июле 1933 года.

Вместе с тем сама суть нацистского режима не предполагала наличия альтернативных субъектов лояльности, кроме государства и его фюрера. Поэтому нацисты, вопреки обещаниям, боролись против всего многообразия католической социальной инфраструктуры, будь то профсоюзы, школы, пресса, благотворительные и молодёжные организации. Сотни непокорных священников были брошены в концлагеря, а ряд активистов, таких как Фриц Герлих, Эрих Клаузенер или Николаус Грос, поплатились жизнью за свою оппозицию нацизму.

Особый вклад католики и лично епископ Мюнстера Клеменс фон Гален внесли в публичные протесты против стерилизации и последующих убийств людей с ментальной инвалидностью и психическими расстройствами. Чтобы не злить общественное мнение в разгар войны, нацисты в августе 1941 года приостановили убийства, хотя впоследствии продолжили их. Впрочем, важно помнить, что одновременно с яростной критикой нацистских убийств немощных тот же самый Клеменс фон Гален публично благословлял Гитлера на «Крестовый поход» против Советского Союза.

В послевоенной Европе партия Центра стала ядром для создания Христианского демократического союза (ХДС) в обеих Германиях, в Австрии на основе Христианско-социальной партии возникла Австрийская народная партия, а в Италии выходцы из Итальянской народной партии создали Христианско-демократическую партию. Во Франции на протяжении нескольких десятилетий в силе было христианско-демократическое Народно-республиканское движение. Политики от вышеперечисленных сил не только возглавляли собственные национальные правительства, но и внесли вклад в создание Европейского сообщества, послужившего основой для Евросоюза.

На территории Восточного блока во второй половине XX века христианские церкви, включая католиков, играли важную роль в консолидации оппозиции против коммунистических режимов. Ярчайшим примером такого рода стала Польша, где Папа Иоанн Павел II (урождённый Кароль Войтыла) воспринимался в качестве духовного лидера сопротивления, а священник Ежи Попелушко принял мученическую смерть от рук госбезопасности.

Таким образом, благодаря своему наднациональному статусу и наличию собственной организационной иерархии, Католической церкви на протяжении веков удавалось оставаться реальной альтернативой светским властям, монархам, национальным государствам, республикам и диктатурам. Возможно, более подробное изучение этого исторического опыта может заинтересовать сторонников либертарианских идей.

Telegram-канал автора: https://t.me/stahlhelm