«Если на свете есть что-то, чего Волан-де-Морт не в силах понять, — это любовь. Он не мог осознать, что любовь — такая сильная любовь, которую испытывала к тебе твоя мать — оставляет свой след. [...] Именно поэтому Квиррелл, полный ненависти, жадности и амбиций, разделивший свою душу с Волан-де-Мортом, не смог прикоснуться к тебе. Прикосновение к человеку, отмеченному таким сильным и добрым чувством, как любовь, вызывало у него нестерпимую боль». — Джоан К. Роулинг, «Гарри Поттер и Философский камень»

В детстве мне очень нравилось читать романы о Гарри Поттере. Возможно, я даже когда-то мечтал, что в мой дом заявится добрый великан и скажет: «Ты волшебник, Илья!». Это было так давно, что уже и не вспомнить.

С тех пор я получил много опыта социальных взаимодействий и заработал три сотрясения мозга в стычках формата 1vs1+n. Как оказалось, в мире много людей, желающих грабить, калечить и убивать, и никакие правильные и благородные убеждения жертвы их не остановят. Для кого-то это будет новостью, но, как правило, у них даже есть мораль — разумеется, объективная, данная свыше. И у них есть сила, чтобы отстоять свою мораль, в отличие от жертвы.

Было бы очень удобно, если бы существовала сила, которая защитит всех добрых людей и накажет всех злых. А ещё лучше — если бы вдобавок эта сила безошибочно угадывала, кто добрый, а кто злой. Говоря прямо, была бы человечной, проводила бы различия и выдавала оценки.

Однако я вижу лишь множество людей со своими структурами имён, со своим «добром» и «злом». И я каждый день встречаюсь с распространённым убеждением, что добро во что бы то ни стало восторжествует. И мне бы тоже хотелось в это верить. Потому что и у меня есть своё «добро» и своё «зло».

Осознание, что люди разные, каждый из них обладает автономией, и никто из них не владеет монополией на истину (хотя бы потому, что никто и никогда не сможет охватить всю полноту знания), многих подталкивает к либертарианству. Эта философия предлагает путь ненасильственной конкуренции, конкуренции идей: пусть каждый сможет высказываться, и, прислушиваясь друг к другу, когда-нибудь мы сможем хоть до чего-то договориться. И поэтому либертарианство — это позиция не «политики для всех», но «политики для каждого».

Но, как было отмечено ранее, не все согласятся на путь ненасилия. Едва ли кто-то будет спорить, что у человека должна быть возможность защититься. Если вы с этим согласны — то вы уже на пути к политическому реализму. Свою независимость, свою свободу от насилия и принуждения необходимо защищать. И одни лишь высокие идеалы — весьма слабая защита. Вам также нужны сила и власть.

Поспешу заметить, что и силу, и власть не следует понимать вульгарно. Сила — это не только бицепсы или нарезное ружьё; власть — это далеко не только указы с царственной подписью.

У каждого есть своя толика силы, будь то атлетическое телосложение, острый ум, редкий талант, хитрость, стойкость духа — кто во что горазд. В политическом контексте ваша сила — это то, что вы можете предложить другим.

Кроме того, у каждого есть своя толика власти. Речь вовсе не о том силовом контроле, который понимают под этим словом в повседневной речи. Ваша власть — это потребность других в вас. Вы должны быть кому-то нужны. И только благодаря этому вы получаете контроль.

Никколо Макиавелли, которого давеча в порыве чувств только ленивый не пнул, писал: «...мудрый государь должен обдумать, каким способом следует при любых обстоятельствах поддерживать в гражданах необходимость в государстве и в нëм самом; тогда ему никто не станет изменять».

Это — один из главных уроков власти. Как бы силён и грозен ни был вождь, если каждый в его окружении готов вспороть ему горло, как только тот уснёт — у него нет власти. Потому что в нём не нуждаются.

Если у вас есть свои представления о должном — допустим, вы разделяете ценности гуманизма и мирного сотрудничества, верите в право каждого человека достигать собственного счастья, — то вам недостаточно выйти и сказать об этом. Вполне возможно, что кто-то вас растопчет просто потому, что может. Чтобы отстоять свою правду, для начала придётся что-то предложить и доказать, что в вас нуждаются. Не говоря уже о том, что рядом с вами уже есть люди, обладающие гораздо большими силой и властью — и ваше счастье, если они пропустят ваши слова мимо ушей, а могли бы и ножичком полоснуть.

И если вы либертарианец, если вы не доверяете государству — то вы всегда должны предполагать, что полоснут. Не потому ли вы ему не доверяете? Если вас не растоптало государство — это, к сожалению, не ваша заслуга, а его недоработка.

Политическая работа — это работа со смыслами. Ваш политический успех зависит в первую очередь от власти ваших идей. И только когда силы и власти этих идей будет достаточно, чтобы выдержать конкуренцию, — придёт время перемен.

Политическая работа — это строительство институтов. Сила левых не в гулагах и хунвейбинах, а в том, что у них есть свой язык описания действительности и опирающаяся на него система ценностей, символов и норм. Плоды политической работы левых — работы со смыслами — в XX веке мы видим по сей день. Не сформировав свой язык мироописания, не выстроив институтов, не создав концептов, которые будут понятны всем, мы не можем претендовать на статус реальной политической силы.

Никто не построит вам справедливую республику (как бы вы её ни называли) просто потому, что много людей захотели справедливую республику, так и не договорившись о том, что справедливо, а что — нет. Сперва нам нужно договориться, а значит — позволить другим говорить и высказываться самим, прислушиваться друг к другу.

Следует научиться отличать наличное от должного. Вопрос не в том, как хороша и справедлива ваша утопия, вопрос в том, как вы предлагаете к ней идти и зачем она нужна другим. Когда вы выступаете за права человека, любые права, свою позицию нужно защищать от людей, которые с вами не согласны. Они не исчезнут просто потому, что они плохие, а вы — хорошие. Права не дают, их берут.

Слонов в комнате не утаить: эта статья — моё высказывание в поддержку «отменяемых» сегодня людей, рискнувших снять розовые очки и позволить себе посмотреть на вещи реально, дескриптивно, феноменологически. Приход отдельных публичных интеллектуалов к политическому реализму — закономерный итог их взросления.

Одним богатый писательский опыт позволяет высказываться корректнее и убедительнее — как Юлии Латыниной в статье «Пломбированный когнитивный вагон». Другим же придётся переформулировать ещё не раз, не два и не десять — как Михаилу Светову, в очередной раз подобравшему не самые подходящие выражения и взорвавшему соцсети. Но все они вынуждены наблюдать из окна, как к ним тянется вереница негодующих людей с вилами. Все они обречены быть записанными в ряды имперцев, путинистов и даже милитаристов. В отличие от «антивоенного» активиста Ильи Яшина, выступающего против мирного договора и за продолжение военного конфликта — просто потому, что Илья Яшин ещё верит (или делает вид, что верит), что мир можно изменить губами.

Возможно, нам всем пора повзрослеть. Мир полон различных политических сил, и, как выразился современный классик, «на место власти может прийти только власть». И будьте уверены — замена одного бесчеловечного катка другим не приблизит вас к вашим целям.

Если вам кажется очевидным, что симпатичный вам журналист, блогер, эксперт, активист независим и не обслуживает интересы крупных игроков — присмотритесь внимательнее. Может оказаться, что его благородные лозунги и вырванные из общего потока кусочки правды оплачены деньгами американских налогоплательщиков — где-то между операциями по смене пола для бедных жителей Гватемалы и поддержкой инклюзивности во Вьетнаме.

И чтобы понять, что человек хочет вам сказать, придётся читать дальше заголовка и порой продираться через нагромождения бессвязного бреда. Никакая нейросеть не сделает этого за вас. Может оказаться, что враг вашего врага — не ваш друг, а тот, чьи высказывания вас раздражают, может оказаться надёжным союзником. Задайте себе вопрос: вам не нравится концентрация власти или лишь то, как этой властью пользуются?

Помогая топтать независимые источники, чья позиция вызывает бурю праведного гнева сразу со всех сторон, мы лишь укрепляем и без того непомерно разросшиеся структуры власти. Это касается любых независимых мнений — называют ли их авторы себя либертарианцами или нет. Да, я хочу сказать, что по новым данным разведки мы воевали сами с собой.

Весьма показательна ситуация, в которой методологический индивидуализм уступает место коллективной идентичности, которая вменяет автономным акторам обязательство «отвечать за базар» других акторов. Вместо того, чтобы набраться смелости и сформулировать собственную позицию, люди часто предпочитают прятаться за чужими и нещадно выписывать из своей коллективной идентичности каждого, у кого хватит духу нарушить статус-кво. Ведь кто-то со стороны может подумать, что вы с этим полностью согласны, и, чтобы не брать на себя ответственность и не формулировать никаких собственных утверждений публично, разумнее всего будет отмежеваться и молчать дальше.

Разница между критикой и белым пальто в том, что критика подразумевает контраргументы. Мы не просто можем, мы должны спорить, чтобы найти истину. Однако без попыток понять, проанализировать, найти в высказываниях других людей нечто важное споры превращаются в бесполезную брань, где есть свои и чужие, которых положено любить и ненавидеть. Проще всего закрыться, заткнуть уши, повесить на оппонента ярлыки и показать сообществу, что вы не такой — чтобы вас из этого сообщества не вышибли; но в результате конформисты со своим моральным превосходством лишь дальше будут оседать на дно политической жизни. Взаимное неуважение, нежелание слушать и слышать друг друга — это болезнь, не позволяющая идеям свободы встать на ноги. В мире, где люди отказываются слушать друг друга, свобода слова не имеет смысла.

Если наша цель в том, чтобы уйти от опасной концентрации власти, минимизировать издержки иерархий, победить централизацию и построить мир плюрализма, многообразия, свободы, то мы менее всего заинтересованы в том, чтобы заглушать чужие голоса. Лучшее, что мы можем сделать — высказывать свои позитивные утверждения, честно конкурируя на рынке идей. Если кто-то скажет: «Я за расовые общины без чумазых, и чтобы бабы там знали своё место!» — предложите что-то получше.

В конце концов, даже либертарианская топика гораздо шире ваших личных представлений. Ваше понимание принципа неагрессии может быть самым правильным. Быть может, в целом ваше прочтение либертарианских принципов лучше прочих. Возможно, ваш вариант общественного договора устроит гораздо большее количество людей. Но если вы поддерживаете право на добровольные ассоциации, то вам придётся смириться с тем, что кто-то хочет жить иначе. И выстраивать с этими людьми коммуникацию в текущих реалиях вам тоже придётся.

Время показало, что белое пальто и критика без предложений приносят пользу только тем, от кого мы хотели бы защититься. Мы слишком долго боролись с ветряными мельницами. Мы слишком долго плакались о том, что неправильные либертарианцы делают неправильный NAP.

* мнение автора может не совпадать с официальной позицией партии