Автор: Алексей Барич

Для многих либертарианство — это в первую очередь принцип ненападения. Абсолютное этическое табу привлекательно, так как является аксиомой или берёт за основу религиозный или мистический идеал. Не оспаривая правильность и практическую ценность данного подхода, можно с уверенностью сказать: без какого-либо договора постоянные добровольные отношения выстроить невозможно. Будет ли он строиться на принципе или доброй воле участников — не так важно.

Сообщество, основанное на договоре, отличается прежде всего тем, что никто не может быть принужден к членству: по праву рождения, незаконного нахождения на территории или иным причинам. Кроме того, для такой формы сожительства характерна подсанкционность в случае нарушения свободы другого участника сообщества. Однако в отличие от государства в свободном обществе невозможно наказание, не предусмотренное договором, особенно — за преступление без жертвы. Примерами таких добровольных ассоциаций могут служить не только кружки по интересам, но и профсоюзы, политические партии и даже некоторые окологосударственные формирования прошлого, например, греческие полисы, итальянские республики эпохи Возрождения и ранние США.

Генезис таких формирований отличается от случая к случаю. Простейший — это схожесть принципов и целей её основателей. Так формируются профессиональные объединения, культурные диаспоры, движения активистов и политические формирования. Похожим образом люди могут объединяться вокруг экономической выгоды. Почти любая корпорация может являться примером свободной ассоциации: вступить с ней в отношения работник или партнёр может только по обоюдному согласию. Условия устанавливают обязательства и санкции за односторонний разрыв соглашения, и к ним невозможно принудить физически. Разве что это мафия или государство, наличие свободы в которых весьма условно.

Немногим отличается объединение вокруг авторитета — личности, которая обладает большим социальным весом, харизмой и амбициями. Личные качества могут быть подкреплены ресурсами лидера, но их наличие не обязательно: вокруг религиозных и идеологических вождей собирались толпы сомневающихся не по причине их могущества, но потому что их слова позволяли найти цель и определить верные методы её достижения. Так, люди объединялись вокруг Ганди, Иисуса Христа, Мартина Лютера и на первых порах — Ленина и Гитлера. Уже из этого списка можно увидеть, чем могут заканчивать первоначально добровольные объединения людей без должных механизмов защиты.

Угрозы свободному обществу можно разделить на три категории:

1. внешние враги: агрессия со стороны конкурентов, откровенных бандитов и «полезных дураков»;

2. внутренние враги: в силу индивидуальных или коллективных изменений отдельные члены сообщества сознательно уменьшают своё пространство свободы и создают риски для всех участников;

3. деградация ценностей: со временем свобода и добровольность становятся привычны, происходит эрозия институтов и добродетели, которая приводит к трансформации добровольного объединения в насильственное.

В зависимости от вызовов разные объединения могут формировать различные механизмы защиты. Например, республика в её идеалистическом восприятии строится в первую очередь как объединение свободных людей, добровольно вступающих в отношения друг с другом для достижения общих целей. Чаще всего это сопровождается обязательствами защищать республику как от угроз физических, так и ценностных. От первых легко защититься, если каждый свободный гражданин владеет оружием. От вторых же защищает традиция постоянного участия в политической жизни. Обсуждение общих вопросов в рамках дебат и участие в выборных органах власти создаёт привычку думать о благе республики как о своём.

Формирование этического кодекса и воспитательной системы позволяет установить основополагающие ценности в обществе, предотвратить их искажение и передать потомкам в неизменном виде. К примеру, отцы-основатели руководствовались принципами индивидуальной свободы и равенства граждан перед законом при создании Соединённых Штатов Америки, которые и по сей день остаются одним из самых свободных государств, несмотря на почти вековой упадок старых ценностей.

Отсутствие же внутреннего ценностного стержня ослабляет сообщество перед лицом внешней угрозы. Многие греческие полисы не выдержали давления македонян вследствие невозможности аккумулировать достаточное количество ресурсов для борьбы, так же как племена германцев пали под натиском римских фаланг. В этом смысле показателен пример Спарты, которой восхищались как древние греки, так и сегодняшние республиканцы: реформы Ликурга не только сделали спартанское общество свободнее, но и более боеспособным благодаря внедрению образования, основанного на умеренности, аскетизме и дисциплине.

Однако общественный строй Спарты в итоге и стал причиной её упадка. Сконцентрировавшись на сопротивлении угрозам, спартанцы недостаточно вкладывались в долгосрочное экономическое благополучие и не могли по достоинству оценить материальные блага. Торговля и ремесло были уделом илотов — неполноценных граждан, тогда как полноправные граждане были заняты военным делом.

После Пелопонесской войны спартанцы получили богатства, к которым не успели привыкнуть, и ценности, прежде дававшие им единство, начали разрушаться, как и спартанское лидерство. В конце концов, их измождённый войной и морально разложенный богатством социум уже не мог на равных соперничать с другими «городами-государствами».

Таким образом моральный компас членов добровольного объединения — это основа его существования. Если в сообществе практикуются добродетели (честность, открытость, ответственность, верность слову), эрозия ценностей будет менее вероятной, а объединение может оставаться целостным не одно поколение.

Если относиться к принципам как к договору, в первую очередь, с самим собой, то никаких противоречий не возникает. Любая истина относительна, а значит, мы вольны выбирать сами, каких придерживаться. Так почему бы не следовать тем, что позволят нам выбирать своё дело, своих коллег и сожителей, в конце концов — свой жизненный путь, более свободно и без сожалений?